Амурные прозы

Станислав Севастьянов

НОЧНОЙ АПЕЛЬСИН
Она – с сигаретой и длинными пальцами страсти, он тоже не промах: жуёт апельсиновый «Орбит». Казалось бы, общего мало, но жизни лихое кривлянье толкает его и её в глухой переулок.
– Простите, мадам, что мешаю степенному шагу, но разве не поздно одной на такую прогулку?
– Поссорилась с мужем. Ушла навсегда. Есть причина.
– Куда же теперь?
– Да хоть к вам.
– Так вот сразу?
– От вас апельсином пахнуло, люблю апельсины. Особенно ночью, когда обостряется жажда…И вот уже вместе они, и светает, и оба устали. И хмель переулка вспорхнул – и мухой в окно. Она с сигаретой, а длинные пальцы считают число позвонков на такой незнакомой спине.

 

ЖЕНСКИЙ АПОКАЛИПСИС
Он скачет на коне, он – принц. Она – простая девушка, но с ангельской душою.
– Куда ты, милый принц? – кричит она, пока он в поле зренья.
– Я к той, что ждёт меня, – кричит он ей в ответ, сам задыхается от бесконечной скачки.
– Так это я и есть! – Простушка машет флагом своей мечты и девственности зрелой.
– Да ну тебя, – ворчит сквозь зубы принц и за холмы ныряет.
– Увы, – вздыхает дева кротко и плюёт на флаг.И тут другой является. Такой же, как она, простой и без коня, но сам в коня ретивый. Любуется на флаг и тянет к нему руки, затем хватает душечку за нежные мечты и тащит за собой в кусты бордового, как апокалипсис, шиповника.

 

ПАРОВОЗ И РЕЛЬСЫ
Она разлеглась и лукаво сверкает коленом, но линию гнёт о недолжных и грешных делах. Как будто и хочет, и может, и надо б, и время не терпит, но смысла не видит – короче, Толстой на устах. А он – словно чайник, нутром искипает и ликом, чернеет уже от напрасных и пошлых речей. И смотрит на ножки, желая моральных изъянов и в ней, и в себе, и везде, и как можно скорей.
– Прельщая, прельщай до конца, сладконожка. Не думай, что я полумерами сыт и согрет, когда мне сгореть бы, исчезнуть в тебе – лучший способ осмысленно жить и достойно нести свой скелет.
– А помнишь, как кончила Анна? Ты хочешь, чтоб я, как она, оказалась на страшном пути? А сверху пыхтит и сминает тебя без пощады могучая сила расплаты… Прости, но я не должна, не должна, не должна!.. Впрочем, ладно. Ведь ты, я смотрю, и сам уже паровоз. А я, как поют соловьи…
– Мои шпалы?
– Нет, дурачок, я – рельсы твои.