На пароходе, на пути из Палестины в Одессу.

Среди палубных пассажиров – множество русских мужиков и баб, совершивших паломничество в Иерусалим и на Иордань, и, как всегда, в числе их немало тяжко больных «животом». Одну старушку «схватило» еще в Яффе. Жестокая холерина, все ждут – вот-вот умрет. Однако она твердо решила умереть только в Одессе; ей было лет восемьдесят, не менее; мала и слаба была она, как ребенок, смерти ждала даже с радостью; шутка ли – сподобиться умереть тотчас после такого святого подвига! Но вот узнала, что будет брошена в море, если умрет в пути, – и решительно отказалась умирать до прибытия в Одессу. Так всем и сказала:

– Нет, подожду до Одессы.

И так и сделала: перекрестясь, скончалась только тогда, когда услыхала, что входим уже в Одесский порт…

В самом деле, это все не выдумка, а то удивительное самообладание, благочестие, с которым умирали когда-то русские мужики и бабы, то спокойствие, с которым они делали на смертном одре свои последние распоряжения и высказывали уверенность в жизнь будущую.

Только не напрасно ли приписывали такие смерти каким-то особенным свойствам русской души… Вот умирает тоже крестьянка и тоже чуть не столетняя, но во французской деревне, у нас в Провансе. Очевидец рассказывает:

– Elle était si calme et tranquille que je lui dis en toute simplicité:
– Vous irez au Paradis, ma bonne Julienne.
– Paradis, – me répondit-elle, – où voulez-vous que j’aille?*
__________
* Она была такая умиротворенная и спокойная, что я ей невольно
сказал:
– Вы пойдете в рай, моя дорогая Жюльена.
– Рай, – ответила она, – а куда ж вы хотели, чтобы я пошла? (фр.)