По бескрайним просторам, под небосводом ясным кроха-синица плывет. Ветер качает ее на своих волнах, не позволяя сбиться с пути. Теплым потоком струится через каждое перо, словно гладит ласковой рукой. Как только синица устает, небо укутывает ее в перину своих объятий, а ночью прячет от колючих звезд под непроглядной завесой. Но вот однажды спустилась птаха к озорному ручейку, чтобы горло промочить, да угодила в чужие руки.

День нет пропажи, два, три. Ветер в поисках, как ошалевший, носится от одного дома к другому, стучится в окна, но люди недовольно закрывают створки перед нежеланным гостем. Он мучается, завывает от горя, мчится, не разбирая дороги, и невинных прохожих толкает в спины. Небо от ярости включило ливни и льет, не жалея ни капли, так, что реки покидают свои берега, захватывая улицы в плен.

А где-то в клетке мечется синица, врезаясь в непробиваемые прутья, а люди в сторонке скалят зубы, злорадствуя над чужим бессилием. Но только глуп был человек, решив, что пленница смирится с жестокой судьбой. Ведь даже сидя в клетке, птица остается птицей. Им не сломить сердца, крещенного свободой. Не отучить летать того, кто небом был взращен.

Ветер, не зная устали, все гоняет вихри по земле. Они ползают, словно гадюки, очарованные музыкой флейты, и пожирают все, что попадается на их пути. Небо мечет молнии, да так, что вода в реке кипит от напряжения.

Вскоре людям наскучила неугомонная крылатая заложница. И днем и ночью от нее не было покоя. Решили они ее коту своему скормить, да кроха проворнее оказалась. Она вырвалась из плена, как только дверца открылась, и мигом проскочила в приоткрытое окно.

Оказавшись на свободе, синица устремилась в родные просторы. Но ветер за своим безумием ее не замечает, хлещет по изможденному хрупкому тельцу, выбивая последние силы. И небесные слезы тяжестью оседают на ослабевших крыльях, якорем пригвождая птицу к земле.