Ты стоишь на балконе своей квартиры на пятом этаже и задумчиво смотришь вниз. Именно эту твою задумчивость я и приметил несколько недель назад, когда шел мимо твоего дома по каким-то делам. Приметил – и с того раза ни дня не пропустил и ловил твой облик ещё за сто метров, едва сворачивал в твой двор и собирался с духом, хотя никаких дел в тех краях у меня уже не было. Точнее, дело отныне было только одно: быть рыцарем задумчивой прекрасной дамы. Да, я хотел угадывать твои мысли и желания, и однажды мне даже показалось, что ты жмуришься от жаркого солнца и хочешь мороженого. И я сбегал за фисташковым мороженым, но сам же его и съел, потому что так и не придумал, как мне его тебе передать. На другой день я был с букетом цветов, и цветы пришлось мне торжественно пронести перед тобой и забрать домой; потом я купил перламутровую заколку для волос, которая в руке была малозаметна, поэтому я прицепил ее к собственной голове; потом килограмм персиков, их я поедал у тебя на глазах и для наглядности громко выплевывал косточки перед собой; потом, кажется, была соломенная шляпка, которую я не рискнул надеть на себя, а, заметно размахивая ею, нёс в руке. Много чего ещё было… А вчера я в задумчивости ничего не купил. Впрочем, у меня и так весь дом уже был забит подарками для тебя, которые я всякий раз уносил с собой. Да и тебя на балконе не было… Что случилось? Уж не приболела ли ты? Расстроенный, я прошел мимо и повернул за угол, я был раздавлен… Как вдруг увидел тебя. Ты стояла передо мной, совсем рядом. И улыбалась. «Ну что, мой рыцарь, пригласите меня погулять по набережной?» И я, конечно, с восторгом пригласил тебя погулять по набережной. И мы гуляли по набережной; мы гуляли, разговаривали, смотрели на уток. И смеялись, вспоминая мои рыцарские ухищрения.